И оживут слова. Часть II - Наталья Способина

— Князь запретил.

— Что запретил? — все так же спокойно откликнулась Добронега, и я поразилась тому, как она держалась. У меня самой зуб на зуб не попадал, и я никак не могла унять дрожь.

— Запретил к хванцу кого-либо пускать!

— Травниц пускали всегда, Вадим. Даже к врагам, что в плену. А уж к своим…

В голосе Добронеги послышался холод. Воин на миг стушевался, а потом тяжело вздохнул.

— Уходите. Не пущу я.

В этот момент я вдруг поняла, что все это по-настоящему. Альгидраса не просто арестовали. К нему еще и не пускают. Мне вдруг пришло в голову, что я могу никогда его больше не увидеть. Сразу вспомнились погребальные костры и то, что смерти здесь совсем не книжные. А что, если он ошибся и он все же Прядущий? Как он там говорил? Прядущие приходят из ниоткуда и уходят вникуда, когда они больше не нужны. А что, если он теперь не нужен?.. Только… как же так?! Так не может быть!

Все эти мысли промелькнули в моей голове за считанные секунды, пока Добронега молча смотрела на княжеского воина. Я вдруг с ужасом поняла, что она ничего не сможет сделать. Более того, я не была уверена в том, станет ли она вообще пытаться, ведь женщины в этом мире были почти бесправны и уж точно бессильны.

Внезапно скрипнула дверь избы, и по узенькому крыльцу сбежал дружинник в красном плаще. Плечи Добронеги тотчас расслабились.

— Добронега? Что случилось? — встревоженно спросил дружинник, переводя взгляд с матери Радима на княжеского воина.

Его лицо показалось мне смутно знакомым, но только когда он подошел совсем близко и я увидела его глаза, я смогла его вспомнить. В самую первую прогулку по Свири я прибежала в дружинную избу и поздоровалась тогда с кучей полуголых незнакомых мужчин. Этот воин стоял ближе всех и первым ответил на приветствие. Я запомнила его, потому что еще тогда поразилась тому, какие у него неправдоподобно синие глаза, и даже списала это на то, что они так выделялись на фоне измазанного лица. Сейчас лицо его было чистым, но глаза казались все такими же яркими.

— Олег ранен. Как помнишь, кварской стрелой. Раны обработать надобно.

Дружинник нахмурился.

— Ра-а-анен, — протянул он. — Я забыл совсем. Иди. Там. В клети.

Однако, стоило Добронеге сделать шаг в указанную сторону, как княжеский воин подал голос:

— Ростислав, князь не велел. Ты не хуже меня слышал.

— Мать воеводы пройдет туда, куда ей надобно, — Ростислав говорил спокойно, но то, как он смотрел при этом на княжеского воина, говорило само за себя. Они были по разные стороны, и оба это очень хорошо понимали.

— Приказ князя, — упрямо повторил Вадим.

В это время по тем же ступеням сбежал второй свирский воин, молча пересек двор, кивнул Добронеге и скользнул нам за спину. Я нервно оглянулась и увидела, что он так же молча запирает калитку изнутри, отрезая нас всех от внешнего мира.

— Вадим, — негромко проговорил Ростислав. — Мать воеводы пройдет. И князь ее не остановит. Не доводи до беды. Раны обработать недолго. Мы дольше тут стоим.

— Приказ князя!

— Вот заладил, — возвел глаза к небу Ростислав. — Где это видано, чтобы раненому помощь не оказали?

— Он осужден.

— И что? Вот как казнят, так и говорить не о чем будет. А пока пусть идет.

— Он даже не побратим воеводы больше, — негромко произнес Вадим, касаясь рукояти меча. — Ради чего на измену идешь?

— Побратим — не побратим, это не нашего ума дело. Он — свирский воин. И измены здесь нет, Вадим. Измена — это когда своего в беде бросаешь.

— Измена — это идти поперек приказа князя.

— Свирь служит Радимиру, Вадим! — рука Ростислава тоже скользнула к поясу.

— Князь всему голова!

— Не здесь. Мы зря спорим. Они пройдут, и князь ни о чем не узнает.

— Я прямо сейчас ему скажу.

Я сглотнула, следя за рукой Ростислава. Смуглая ладонь легла на рукоять, и меч медленно пополз из ножен. Солнце заблестело на лезвии.

— Если ты скажешь князю, накличешь беду. Вас мало здесь, Вадим. А Свирь за Радимира встанет. Так что ты останешься здесь и столько хороших людей завтра солнышко увидят.

— Нас немного, ты прав. Но каждый — отменный воин.

— Так и мы тут не зря хлеб едим, — коротко улыбнулся Ростислав. — Ты не выйдешь. Видят Боги, я не хочу причинять вред, но сделаю.

— Так коль меня убьешь, с хванцем в клети окажешься. За убийство-то воина из личной дружины князя!

— Что ты! Какая клеть?! — с напускным удивлением воскликнул Ростислав. — Все подтвердят, что мы с тобой поссорились. Молоды да горячи, девку не поделили, м? — Ростислав внезапно повернулся ко мне и весело подмигнул. — В Свири вон какие красавицы. До беды не далеко.

Я покосилась на Добронегу, ожидая, что она хоть здесь вмешается. А что, если они вправду друг друга убьют? Это же будет настоящая катастрофа. Радим от одной-то беды не известно как оправится! Но Добронега молча смотрела в землю. Я попыталась вдохнуть полной грудью, потому что внезапно почувствовала дурноту, и закашлялась. Со мной это иногда случалось.

Все обернулись в мою сторону. Вадим смотрел пристально, словно я только что совершила диверсию, Ростислав — напряженно, и я вдруг поняла, что ему совсем не просто дается этот разговор, хотя со стороны он и выглядел так, будто ему море по колено.

— А мне что так, что так головы не сносить, — вдруг озвучил свою мысль Вадим, глядя прямо на меня. — Князь крут, сами знаете.

И мне вдруг стало невероятно жалко этого воина, который просто выполнял приказ. Ведь он не хотел нам зла. Никому не хотел. Лязгнул меч, и я вздрогнула. Но оказалось, что это Ростислав всего лишь вложил свой меч в ножны.

— Князь не узнает, — смуглая рука опустилась на плечо в синем плаще. — Они быстро. Да, Добронега?

— Мы быстро, — откликнулась Добронега и устало улыбнулась: — Спасибо, Вадим. Я этого не забуду.

Вадим дернул плечом, сбрасывая ладонь Ростислава, но видно было, что напряжение спало.

Добронега потянула меня по двору вдоль забора, и я быстро пошла за ней, все еще оглядываясь на воинов. Ростислав, склонив голову на бок, разглядывал Вадима, а тот ковырял землю носком сапога. Второй свирский воин подпирал плечом запертую калитку.

Я шла за Добронегой, стараясь не думать о том, что сейчас произошло, и вместе с тем понимая, что звук, с которым меч покидает ножны, и то, как в мгновение ока обычные мужчины превратились в воинов, готовых убивать, я забуду очень нескоро.

Оказалось, что двор вовсе не прямоугольный: забор уходил влево, огибая скрытую от посторонних глаз часть двора. Стоило мне свернуть за Добронегой, как все мысли тут же вылетели из головы. Здесь стояло что-то похожее на телегу. Только вместо колес днище подпирали толстые пни. «Телегу» оплетала деревянная решетка. Прутья были связаны веревками в местах перекрестьев. По большому счету, их можно было бы распилить или разрезать веревки, но пленникам вряд ли оставляли что-либо режущее.